Их было двое – мужчина и женщина – руководители новой школы, набиравшие детей отовсюду, где было только возможно. Девочка боялась их. Она уже однажды сбежала, и те ее не нашли. Она просто обманула их, попросившись взять любимую игрушку в своей комнате, а сама со всех ног кинулась бежать из дома в лес. Вернулась она лишь поздно вечером, уже в темноте. Сначала долго прислушивалась, и лишь только убедившись в том, что родители дома одни, вошла в дом. Тогда она едва не закатила истерику, прося и требуя, чтобы ее не отдавали к этим страшным людям. Но то, что это люди страшные, почему-то видела она одна. Родители считали их приятными и умными.

Те так хорошо описывали перспективы, которые ожидают детей, которые получат столь хорошее образование, что родители просто переставали замечать их глаза, всегда широко распахнутые, и какие-то холодные. Возможно, они списывали эту особенность на счет физического недостатка. Ведь всем известно, что у некоторых людей бывают глаза на выкате, но эти люди на самом деле не плохие, у них просто есть такое заболевание. Но девочка-то видела, что неподвижность взгляда директоров новой школы не от болезни, а вызвана другой причиной, которую она не могла понять сама, а родители ее этого не замечали. Так что после долгих разговоров и уговоров она все-таки оказалась здесь, и вот сейчас стоит за приоткрытой дверью в кабинет директоров, и смотрит на них тайком, сквозь небольшую щель, оставленную незакрытой дверью.

Она видела, как двое родителей привели троих своих детей в эту школу и прошли в кабинет директоров. Они были веселы, и мальчики тоже. Родители хотели оставить детей в школе на целый курс, а те предвкушали, как будут играть без родительского контроля. Они переговаривались друг с другом, исподтишка толкались и все это время хихикали. Все трое были разного возраста, видимо, погодки, или как это там называют взрослые: приблизительно девять, восемь и семь лет. Лишь она одна знала, что это последние часы счастья, во всяком случае, для детей. Родители еще долго ничего не будут знать. Что-то было нужно делать.

Девочка вышла из-за двери, спина напряглась и выпрямилась, голова сама по себе непроизвольно задрала подбородок (она и потом неоднократно удивлялась этой особенности своей головы), немного деревянным шагом прошла вперед в кабинет. Мужчина-директор стоял, наклонившись над большим, заваленным бумагами, столом, а женщина-директор стояла к ней спиной. Они что-то перебирали на столе, пытаясь найти какие-то бумаги. Родители оказались один впереди слева, а мама впереди справа, дети немного ближе, но тоже справа.

— Двадцать школьников сбежали из школы! – слова сами вырвались из ее рта, причем довольно звонко. Это была ложь, и она это знала. Так же, как и они. Женщина-директор замерла и начала медленно поворачиваться всем телом, как большая змея, как будто уже зная, кого увидит перед собой. Мужчина-директор неторопливо распрямился, глядя ей прямо в глаза. А вот мама детей среагировала быстро.

— Это как же понимать? С детьми, что, плохо обращаются?

Она заметно заволновалась.

— Это плановая экскурсия, я в курсе. А вот ты, видимо, нет.

Женщина-директор смотрела прямо в глаза девочки. Потом начала неторопливо придвигаться. Это не было похоже на шаги. Девочка не могла отвести взгляда, и потому видела лишь ее лицо и неподвижные глаза.

— Запомни два правила.

Она больше не произнесла ни звука, но в голове сами собой сложились слова, образовавшие текст. Девочка постаралась запомнить его, но поняла, что не сможет запомнить с первого раза.

— Я могу переспрашивать?

Женщина-директор молча смотрела ей в глаза.

– Ну, хоть иногда?

Она знала ответ еще до того, как та раздвинула губы для единственного слова:

— Нет.

Глаза придвинулись, всмотрелись пристальнее, голова закружилась, и девочка оказалась в темноте. Она поняла, что заснула, и ее сознание каким-то образом насильственно вытолкнули из тела. Она летела сквозь тьму куда-то, где не было ориентиров. Полет длился бесконечно долго, сознание стало затуманиваться, но она знала, что сохранить сознание необходимо, иначе она забудет свою сущность, и когда вернется в тело, если конечно вернется, то это будет уже другой человек, не она, а она перестанет существовать, и ее просто не будет. Страх начал подниматься, но она подавила его, не желая поддаваться панике. Однако чувство страха сыграло и положительную роль: осознанность стало удерживать легче. Вокруг была темнота, но темнота была прозрачной, сквозь нее было все видно. Вот только разглядывать было нечего. Ее несло целенаправленно, но был ли это верх, низ, право, или лево, понять не представлялось возможным.

— Как я найду дорогу назад? – подумала она испуганно.

* * * * * * * * * * * *

«Белый свет, белый свет, белый свет, белый сон…» — Мелодия звучала в уме, она мысленно начала напевать знакомые слова. – «Почему мои глаза закрыты? Наверное, нужно их открыть. Странно, не открываются. Может быть, сейчас ночь, и я открыла их, но темно и ничего не видно? Мягкое одеяло, я лежу в кровати. Это не моя кровать. Где это я? Попробую встать». Мысли быстро скакали.

Девочка откинула одеяло, свесила с кровати ноги, потрогала пальчиком ноги пол – он был теплый и мягкий – поставила всю ногу, затем вторую. Пол был покрыт ковром, или чем-то похожим на него. Правая рука поднялась, чтобы на всякий случай проверить глаза, и вдруг встретила повязку… Глаза были закрыты повязкой, обмотанной вокруг головы, не затрагивая ушей, не очень туго, но странно… это было странно… «Где я? И почему повязка?», подумала девочка, и тихо позвала:

— Мама! – Затем громче:

— Мама!

Звук голоса непривычно пролетел по незнакомому помещению и вернулся ослабевшим. Комната была большая, это было ясно по отголоскам, отразившимся от нескольких препятствий и глухому эху, возникающему, когда оказываешься в музее, библиотеке, или классе.

«Класс!», осенило ее. «Я в школе, я приехала в школу, потом директорский кабинет, глаза директрисы… Все, больше ничего не помню. Тогда что со мной?»

— Кто-нибудь! Ответьте!

Тишина была абсолютной. Девочка вслушивалась изо всех сил, чтобы расслышать хоть что-нибудь. Наконец где-то хлопнула дверь, и она стала вслушиваться еще сильнее, надеясь, что кто-нибудь идет к ней, чтобы проведать ее. Наконец она услышала вдалеке шаги, которые начали приближаться. Она напряглась, готовясь закричать, если вдруг шаги начнут удаляться, но, слава богу, они приближались, и было уже понятно, что кто-то идет в ее сторону.