В этот раз я шел последним. Так получилось, что «велик» барахлил с самого утра. То одно, то другое… «Лишь бы не трещотка», — как молитву, повторял я про себя, и нажимал на педали осторожно, без рывков, стараясь изменять скорость равномерно. Это было совсем непросто, учитывая, что шли мы в горах Алтая, и дорога то поднималась в гору, то спускалась, редко когда шла ровно, но в любом случае асфальт оставлял желать лучшего. Многочисленные выщербины с открывшейся щебневой основой заставляли объезжать их, так как велосипед – не машина, и для него тряска по щебенке не только не комфортна, но может быть просто опасна. Соскользнет колесо с крупного камня, и пару спиц выщелкнет. Колесо выгнет, и тут уж как повезет. Скорее всего, придется править колесо коленкой, пока не доберешься до привала, а оно снова и снова будет задевать за валики ручного тормоза, заставляя сильнее крутить педали, чтобы не отстать от группы, отнимая силы и выматывая.

Велотуризм – вообще, не для слабонервных. Это спорт, хоть и со своими особенностями. Ты можешь приехать в пункт назначения на пару часов позже, но искать место для ночлега придется в темноте, дрова искать для костра, разбивать палатки, но труднее всего, конечно же, чинить велики. В темноте это не просто сложно, а порой почти невозможно. Спицу вкрутишь, а кончик ее в ободе напильником сточить, чтобы не проколоть камеру, не видно. Приходится щупать. Да и биение колеса, которое нужно свести к минимуму, если уж не устранить совсем, тоже лучше регулировать при дневном свете. Вот и выбирай: то ли красотами любоваться, то ли скорость заданную держать 20 км в час. Час проехал – 10 минут на отдых, час проехал – 10 минут лежишь на обочине, и так весь день, всю неделю, или даже, как, например, в этот раз, весь месяц.

Поход на Алтай был пятой, то есть высшей категории сложности: он включал бездорожье, горные тропы, перевалы, тайгу, переправы и, конечно же, некоторое количество асфальтированных дорог, пусть даже и не самого лучшего качества. Мы все равно ценили эти дни, и старались наверстать ранее упущенное время, если такое вдруг образовывалось. Но даже разбить стоянку пораньше на часик уже было здорово: тогда можно было успеть что-то простирнуть, что-то починить, или даже просто немного подольше отдохнуть. К сожалению, наши спортивные велосипеды, коих в Советском Союзе было четыре вида: «Спорт», «Спутник», «Старт» и «Старт-Шоссе», мало отличались друг от друга. При спортивных нагрузках хоть немного, но они требовали ремонта каждый день, и потому отдых начинался лишь после приведения их в рабочее состояние к следующему дню. Ведь какова машина – так ты и поедешь. Чем лучше велосипед отрегулирован, тем меньше сил уйдет на маршруте. А силы учишься ценить, когда наступает их предел.

Первые три, четыре, или даже пять дней молодые парни, кровь с молоком, даже в гору крутили педали, не слезая с велосипедов, а ведь в то время у велосипедов было не 32 скорости, а всего четыре, или пять. Они просто не были предназначены для длительной езды в гору. Но сил было «море», здоровье отменное, красота вокруг необыкновенная – вот и хотелось показать всему миру, всем окружающим, какие мы сильные. А ведь велосипед кроме седока килограммов семидесяти-восьмидесяти нес еще рюкзак со снаряжением килограммов шестнадцати весом, надежно прикрученный к самодельному багажнику из титана. Титан очень легкий и прочный металл, но при ударе ломается, и сварить его при отсутствии специального оборудования невозможно. Поэтому, как понимаете, падать нам не улыбалось, а то весь поход пришлось бы тащить рюкзак на плечах, а это физически невозможно, поэтому пришлось бы сниматься с дистанции.

Вот в такой ситуации, где-то уже в середине похода, когда усталость уже накопилась, но еще не ломала психику, наша группа из 12-ти человек шла (ехала пока еще) по горной дороге в алтайских горах. Был сентябрь, уже похолодало, калина как раз была красная, когда мы заезжали в дом-музей Василия Шукшина, но на Алтае в основном солнечно, и одно это придавало сил и улучшало настроение. По сторонам дороги росли деревья – сосны, ели, кедры. Хвойные деревья всегда зеленые и при отсутствии снега не дают понять, что скоро зима. Лишь холодная роса по утрам, да ночной холод предупреждали нас, что задерживаться не стоит. Снег мы видели, когда на одну из вершин наползла сизо-багровая туча, а когда через пять минут слезла с нее и лениво поплелась дальше, вся вершина, будто отчеркнутая по линейке карандашом, стала ослепительно белой.

Сейчас я ехал замыкающим в группе, которая растянулась довольно сильно, так что половину ребят я уже не видел, и довольно давно. Машин не было никаких, собственно, как обычно на таких практически заброшенных дорогах. Светило солнце, но было оно уже очень низко. Близился вечер. И вот тут что-то хрустнуло, и педали быстро закрутились вхолостую. Я мысленно выругался, хотя, может даже и не мысленно, нажал на тормоз, остановился, оперевшись на левую ногу, но стоять было некогда. Группа уходила, никто не оглядывался, напряженно работая ногами. Пока я думал, крикнуть, или нет, последний велосипедист скрылся за поворотом, и я остался один. «Ничего», — подумал я, — «догоню». А руки уже привычно доставали инструмент из подсумка, застегивали его, чтобы при переворачивании не рассыпался тот, что мне был не нужен, перевертывали велосипед, ставя его вверх колесами на руль и сиденье. Два движения ключом, придержать суппорт, чтобы не зацепило, одним движением снять заднее колесо. Специальным ключом с рожками за три секунды отвернуть прижимную гайку с набора шестеренок, вынуть ее, подцепить пинцетом и вынуть две сверхтонкие шайбы, вынуть остатки ластика, игравшего у нас роль пружин, вынуть и прочистить собачки и все – разборка закончена. Если какие-то шарики из рассыпного набора шарикоподшипников прилипли к шайбам и вылетели, то их на тряпочку, вставлю пинцетом при сборке. Теперь отрезаю кусочек ластика, который специально вожу с собой, сине-белого, мягкого, строго определенной формы и размера, иначе работать не станет. Пинцетом вставляю эти кусочки, отжав собачки, кручу набор шестерен, слышится приятное звонкое пощелкивание – все в порядке. Теперь быстро собираю, ставлю и сразу регулирую колесо. Переворачиваю велосипед, складываю ключи, запираю подсумок, ремонт закончен. За все про все прошло около пяти минут. Да еще по минуте на остановку и сбор инструмента. Когда я в первый раз ремонтировал трещотку, у меня ушло два с половиной часа. Сейчас я мог отремонтировать любую поломку буквально за минуты.

«Нормально», — подумал я, — садясь на велосипед и начиная движение, — «за полчаса догоню». Нужно было налегать на педали, что я и делал, а велосипед поехал как-то неохотно. «Что такое», — заметалась мысль в голове, — «тормоза, колесо выгнуло, что-то не так сделал?» А велосипед не хотел ехать, причин этому никаких не было, дорога была абсолютно ровной, ни в гору, ни под гору, ехать я должен был со скоростью 20 километров в час, а я, уже встав с сиденья, и изо всех сил давя на педали, лишь чуть двигался. А группа в эти драгоценные минуты уходила все дальше и дальше. Начиналась паника, я давил на педали, а велосипед не ехал, как будто его держала невидимая сила. Нужно было остановиться и проверить его еще раз, но на это уже не было времени. Минуты тикали, мой простой уже достиг пятнадцати минут и, следовательно, в выматывающем режиме мне нужно было работать уже не полчаса, а час. А велосипед так же чуть двигался. Поняв, что пешком я смогу двигаться быстрее, я соскочил с велосипеда, и стал толкать его, но так как уже выдохся, и машина чем-то задевала, я уже просто от отчаяния зарыдал. Изо всех сил толкал велосипед и рыдал в голос. Не удивляйтесь, многие мужики не выдерживают таких нагрузок в горах, или тайге, и срыв пережили многие. Мне повезло — я был один, и никто этого не видел. Я понял, что сил у меня больше нет, и решил преодолеть очередной поворот дороги и лечь отдохнуть – все равно поправить уже ничего было нельзя. Потом проверю еще раз велосипед, налажу его, и попробую еще раз догнать группу, но скорее всего сделаю это уже ночью, на привале.

Я миновал поворот, и совершенно для себя неожиданно вдалеке увидел всю нашу группу. Они, так же как и я, шли пешком, толкая велосипеды перед собой. «Боже мой, да это же оптический обман», — понял я, ведь нас же предупреждали перед походом об этом. В горах иногда создается иллюзия, что дорога идет вниз, а она на самом деле идет вверх, или наоборот. И тогда следует не обращать внимания на то, что ты видишь, а ориентироваться по ощущениям. И скорости следует подбирать тоже по ощущениям. Глаза перестают поставлять достоверную информацию. Для автомобилистов это не так принципиально, а вот для велосипедистов это жизненно важно.

Я все-таки отдохнул – пять минут, не больше, но еще больше отдохнула за это время моя душа. Я не сдался, я справился, преодолев этот поворот. Прошло отчаяние, я снова был вместе с ребятами, и все было ХА-РА-ШО!