Рязанские дороги – это сказка! Правда, сказка страшная! Ни в одном регионе России нет таких, с вашего позволения сказать, дорог…

Я шесть раз проехал из Нижнего Новгорода в Воронеж и обратно, но такого безобразия нигде не встретил. Более того, я проехал по Хакассии, Крыму и ряду других республик, но подобного нигде и никогда не встретил. Я уж не говорю о европейских дорогах, или американских дорогах!

Ничего худшего я не встретил нигде!

Что такое дороги на Рязанщине? Это никакие не дороги! Это полное «Го-но». Я писал неоднократно о «Яме на яме», но фраза эта даже не соответствует данному определению. Рязанские дороги – это заплата на заплате.

Нижегородская область – дороги хорошие. Воронежская область – дороги отличные. Причем везде. На Рязанщине дороги только ремонтируются в виде ямочного ремонта. Причем поверх существующих ям. Нисколько не покривлю душой, если предположу, что новых дорог на Рязанщине не прокладывали лет 20. Заплата на заплате. Ровного асфальта нет нигде! 100 – 150 — 200 км убоя автомобилей. В то же время нам вешают лапшу о том, что на дороги выделяются гигантские деньги! Так куда эти деньги деваются в Рязани? Вроде бы, ведется борьба с коррупцией? Видимо, везде, но только не в Рязани!

Спасибо хочется сказать губернаторам Нижегородской и Воронежской области, и только плохие слова просятся в адрес губернатора Рязанской области относительно дорог. Я шесть раз проехал по рязанским дорогам, но увидел лишь одно: заплата на заплате! Все автомобили едут по обочине, лишь бы не уничтожить подвеску.

Вы это чудо можете испытать сами – там нет дорог. Есть яма на яме – и так на протяжении всей рязанской области! Правда, есть 3 участка примерно по 700 метров отличнейшего шоссе. Они не привязаны ни к населенным пунктам, ни к каким-либо географическим ориентирам. Создается впечатление, что, как я думаю, эти участки специально сделаны для фотографирования и как бы сдачи участков отремонтированных дорог. Сколько украли ответственные лица в Рязанской области – мне не ведомо! Ведомо лишь то, что дорога в Рязанской области худшая из всех в России!

Собираюсь в августе проехать по этому же маршруту. Напишу отчет о дорогах в Рязанщине. Может быть, что-то изменится. Хотя вряд ли! Где государственный контроль? Совершенно непонятно! И так власти в последнее время раздражают население. И вот тут явное воровство в Рязанской области!

Чаевые до сих пор представляют для меня тайну. Мы лет на сто отстали в этом вопросе правил хорошего поведения от всего остального мира, и догонять приходится, испытывая некоторый дискомфорт. В частности, пытался понять, как в египетском отеле заставить убираться в номере уборщика хорошо и в то время, когда нужно нам, то есть с 8 до 14. После этого мы отдыхаем. Отдыхая в зимние каникулы, пробовал оставлять по 2 доллара. Три дня наслаждался очередным новым зверем из полотенец, как будто мне это было нужно. Но стоило один день не оставить чаевых, как из номера исчезло дополнительное одеяло. Для зимы это была существенная неприятность. Естественно (для меня), что я снова не оставил чаевых. И пришел уже в неубранный номер. Ситуация зашла в тупик.

В следующей поездке, уже на майские, решил попробовать не баловать уборщика, и чаевых не оставлял вовсе. В результате уборщик исправно приходил часа в 4 дня, когда мы спали, будил нас стуком, и предлагал убраться. Я с удивлением разглядывал ручку двери снаружи, где оставлял табличку «не беспокоить», и не обнаруживал ее там. После ухода уборщика табличка снова появлялась. Естественно, что, когда мы спали, то от уборки отказывались.

Наконец я предпринял попытку понять, чем различается менталитет арабов в Египте от нашего, российского. Я начал анализировать поведение арабских уборщиков, и уловил некую закономерность. Пытаясь получить деньги, они каждый раз действовали стереотипно. Не получая своего, на их взгляд, законного вознаграждения, они пытались наказать отдыхающего, как будто говоря ему: «Вот видишь, ты поступаешь неправильно. Оставляй каждый день по доллару, или два, и у тебя не будет проблем». Однако, беседуя с отдыхающими, я выяснил, что и ежедневные чаевые не всегда гарантируют своевременную и качественную уборку. Привычка к хорошему ведет к желанию получать все больше и больше. И арабский урок для «богатых русских отдыхающих», каковыми мы для египтян все поголовно являемся, повторяется, только уже на более дорогом уровне.

Истоки такого поведения лежат, как мне кажется в семейном воспитании арабов. Именно так учат детей в арабских семьях. Ребенок делает что-то не так, и его чего-то лишают. Ребенок недоумевает, но кто-то из близких ему подсказывает: «Ты сделай то-то и то-то, компенсируй свой проступок, и к тебе вернется то, к чему ты привык». Ребенок слушается, и действительно, все срабатывает. Так повторяется многократно, и ребенок воспринимает эту модель поведения, как выживательную, действующую всегда и при любых условиях. Но в арабской семье эта игра – некая модель воспитания, все в ней участвуют, и она не совсем соответствует реалиям жизни. Предполагается, что дальнейшее обучение человек, повзрослев, пройдет сам. К сожалению, многие молодые люди устраиваются на работу, так и не пройдя второй стадии обучения. Из-за этого и конфликты.

Я решил смоделировать такую же схему, как в детстве, но заняв роль не жертвы, а обучающего жертву. Я выбрал в качестве обучающей семьи египтянина администрацию отеля. Пошел и пожаловался на уборщика, что он уже два дня у нас не убирается. Это не было правдой в полном смысле этого слова, так как был обед, и сегодня у уборщика еще было время убраться. На это мне сразу же и указали в администрации, на что я вполне резонно ответил, что после обеда я отдыхаю, и уборка в моем номере невозможна, иначе я вообще не желаю отдыхать в этом отеле. Тогда меня уже вежливо спросили, в какое время мне бы хотелось, чтобы убирались в моем номере. Я обозначил время с 8 до 14 часов дня ежедневно. У меня спросили, удобно, если сейчас, пока я обедаю, у меня уберутся. Я ответил согласием.

Конечно, пока я обедал, в номере не убрались, и мне пришлось в этот раз пожертвовать послеобеденным отдыхом, но оно того стоило. Уборщик качественно убрался, поменял постели и очень просил больше не обращаться на рецепшен. Похоже, администрация действительно является для арабов авторитетной семьей. Мы договорились с ним производить уборку в период с 8 до 14 часов и, чтобы закрепить результат, я на прощание дал ему два доллара. На следующий день уборка была сделана без напоминаний, как, собственно, и в остальные. Более того, никто не заходил справиться, как нам, все ли нравится, а на самом деле за чаевыми. Я получил свободу пользоваться нормальным уровнем сервиса без надоеданий, с выдачей чаевых как мне удобно, каждый день по 1 доллару. Это вторая часть модели поведения – приятная для египтянина и уже теперь обязательная для меня. Отдых стал комфортным. И с арабами мне стало общаться легче, зная их модель поведения, в соответствии с которой я могу выстроить свои действия.

Эта модель поведения действует не всегда, но в совокупности с другими знаниями она позволяет нормально общаться, без криков, оскорблений и взаимного недовольства. Ты сразу обращаешься к старшему, тот наводит порядок, ты его благодаришь, и потом уже не имеешь никаких проблем с исполнителями. Вот только благодарность в таком случае может перейти на уровень старшего. Но это уже по обстоятельствам. Восток – дело тонкое…

С горной болезнью я познакомился на Тибете, в Лхасе. Не то, чтобы до этого я не путешествовал в горах, но ранее я не был на такой высоте. Лхаса находится на высоте более 4000 метров над уровнем моря. Человек спокойно переносит 1500 метров, а после некоторой подготовки до 2500 метров. Большая высота почти гарантированно порождает те, или иные проявления горной болезни. К примеру, впоследствии, будучи в Куско, примерно на такой же высоте, я спуск в Мачу Пикчу на 2500 метров над уровнем моря ощущал, как отдых, некоторую передышку перед возвращением назад после экскурсии.

В Лхасу мы прилетели днем, поэтому еще провели экскурсию, потом был традиционно обильный китайский обед с жирным мясом и пивом, после чего отправились в гостиницу. Чувствовал я себя прекрасно, и хоть по книгам знал, что на высоте дышать тяжело, но в первый день почти не ощущал этого. Наоборот, возникла какая-то легкая эйфория, было весело и хорошо. Это потом я понял, что отравление организма от недостатка кислорода уже началось. Никаких средств, снижающих риск горной болезни, нам предложено не было. К примеру, в Куско в гостиницах круглосуточно предлагают чай из коки. Кока – это те листочки, из которых делают кокаин. Местные жители в Перу постоянно жуют листья коки, чтобы быть в состоянии выполнять физическую работу в высокогорье. Честно говоря, пожевав листья, я ничего не почувствовал, и предпочел все-таки выпить пива, но местные жители, конечно, лучше знают свойства этого растения, на протяжении столетий, если не тысячелетий, живя в крайне сложных условиях.

Тибетцы тоже что-то жуют, пьют свой чай с добавлением жира, и постоянно плюют на землю, благославляя ее, но мы не переняли этих высоких знаний. Правда, меня заинтересовал некий прибор, стоявший в гостиничном номере, к которому подходили какие-то трубки, но я так и не смог определить его назначение: сказывалась неопытность. Только выезжая из номера, я удосужился спросить, и оказалось, что это кислородный аппарат, который присутствует в каждом номере. Можно было, обратившись на рецепшен, получить кислородную маску, включить этот аппарат, и избежать тех мучений, которые в полной мере я вкусил. Кроме того, в киосках прямо на улице продавались небольшие баллоны с кислородом, о чем нас также не предупредили. Возможно, в этом была виновата гид – русскоговорящая девочка-китаянка, не могу ее назвать девушкой, прилетевшая с нами из Китая и оказавшаяся на Тибете тоже впервые. Правда, вот преимущество больших наций, у нее оказались здесь какие-то дальние родственники, и потому она остановилась у них, заодно восстановив родственные отношения.

Проснулся я от головной боли около 12-ти ночи по местному времени. Боль была жуткая, но так как я всю жизнь страдаю мигренью, и сильная головная боль одни, или двое суток раз в месяц не дают мне жить на протяжении всей моей жизни, то я быстро проглотил две таблетки спазмалгона и стал ждать облегчения. Облегчения не наступало… Более того, головная боль усилилась, как будто было куда. Я разбудил жену, попросил срочно налить горячую ванну – при мигренях это помогает. Лег в ванну, погрузив практически всю голову и шею в обжигающе горячую воду, но мне не стало лучше – совсем нисколько. Боль к этому моменту стала такой сильной, что я перестал соображать, а начал бегать по номеру, обхватив голову. Именно в этот момент я почувствовал, что больше не могу терпеть. Что там мигрень? Боже мой, боль меня сводила с ума, я с трудом удерживался, чтобы не разбежаться и со всей силы удариться головой об стену, чтобы она перестала болеть. Мне уже было все равно. Жена что-то говорила, совала таблетки, бегала за мной, не зная, что предпринять, а я даже не слышал ее, и все бегал, бегал, бегал… Шесть шагов в одну сторону – шесть в другую, шесть в одну – шесть в другую. Я не мог лежать, я не мог сидеть, я бежал и бежал, ничего не соображая, и в конце концов именно это спасло меня. Примерно через тридцать минут беспрерывного бега я вдруг ощутил, что мне стало немного легче – пусть немного, но легче – и в этот момент я перешел на шаг. И еще тридцать минут я ходил по номеру взад и вперед, не останавливаясь, когда почувствовал, что хочу пить, а голова болит уже совершенно терпимо. Да что вы, обычная головная боль – это счастье для только что пережившего приступ горной болезни. Через два часа я почувствовал, что могу попробовать лечь спать. Было страшно засыпать, ведь еще одно такое пробуждение можно было уже не пережить, но я полностью обессилел, и природа взяла свое: я заснул. Утром проснулся теперь уже и не помню, в каком состоянии, но уж точно без этой дикой головной боли.

Впоследствии, анализируя, почему бег, или быстрая ходьба помогли мне ослабить проявления горной болезни, я понял, что природа ее отлична от мигреней. Если мигрени вызываются сужением сосудов шеи и задней части черепа, и потому при их лечении помогают горячая вода, грелка, теплое одеяло и теплая шапочка, то горная болезнь вызывает отравление организма из-за нарушения процессов метаболизма. Отравлена сама кровь, и преодолеть это можно диетой, большим количеством выпиваемой жидкости – ни в коем случае не алкоголем, и постоянным движением, сжигающим излишки пищи, которая в данном конкретном случае играет роль яда. Оставшиеся два дня я придерживался строгой диеты, и больше не болел. Когда через несколько лет приехал в Куско, я заранее начал питаться без мяса и жирного, по приезде сходил в аптеку и купил соответствующие таблетки, пил чай из коки, и, в общем-то, пережил это приключение уже спокойно. Конечно, в высокогорье не побегаешь, потому что быстро устаешь. Манеру ходьбы приходится применять неспешную, с частыми остановками для отдыха, но в общем и целом, избегая отравления организма тяжелой пищей, можно на высоте и жить, и даже трудиться. Хотя у нас на равнине, конечно же, лучше.

В ашрам Саи Бабы меня привело любопытство. Было интересно увидеть и послушать одного из наиболее почитаемых духовных учителей Индии. Мы пробыли там три дня – столько было запланировано в нашей поездке. Медитации проходили дважды в день – в шесть утра и четыре вечера. Длились они около часа. Примерно за сорок минут помощники начинали впускать всех пришедших, каковых было каждый раз не менее 3000 человек. Помещение представляло собой высокий навес на столбах, вмещающий примерно 10 000 человек. Это была территория чуть меньше стадиона, и она вся была украшена яркими цветастыми украшениями. Людей убиралось так много потому, что был принят особый порядок размещения гостей. Их усаживали рядами со скрещенными ногами практически вплотную друг к другу. У каждого был свой личный маленький коврик, на который человек и садился. Обувь оставлялась перед входом. Я всякий раз радовался, находя в этом море обуви при возвращении свои адидасовские сланцы. Как остальные различали свою обувь, я просто не понимал. Мужчин и женщин рассаживали отдельно друг от друга. Женщины были на одной половине, мужчины на другой – через центральную разделяющую часть, которую Саи Баба обходил по кругу, сопровождаемый «леопардами» — охранниками, передвигающимися вокруг него очень ловко и пластично на корточках и четвереньках таким образом, что их фактически было не видно. Одеты «леопарды» были в черную, не сковывающую движений форму, которой очень гордились.

Впереди на возвышении, как трон, стояло кресло с высокой спинкой, обращенное к аудитории. На нем сидел Саи Баба во время утренней медитации и частично во время вечерней. Слева от него, как раз напротив мужского сектора, размещался небольшой ансамбль, играющий веселую медитативную музыку. Ансамбль играл и пел, люди подпевали, хлопали в ладоши и настраивались на позитивное эмоциональное состояние. Это был мой первый опыт использования в духовной работе эмоций высокого порядка. Правда, понял я это несколько позднее. Тогда же меня удивила эта веселенькая музыка. Я предполагал, что в ашраме все должны настраиваться на спокойное созерцание, углубляться в себя, ну и что-то там еще такое таинственное делать, что делают во всех уважающих себя удаленных и мистических школах. А тут всеобщее (на мой тогдашний взгляд весьма глупенькое) веселенькое настроение, чуть ли не хоровое пение.

Вечерняя, или правильнее было бы сказать дневная, медитация была короткой. Основное время занимал проход Саи Бабы, естественно, также под музыку. Он не спеша, медленным шагом проходил по кругу, время от времени останавливаясь. В эти моменты к нему протягивали письма с просьбами о помощи люди, которые сидели в ближайших рядах к проходу. Причем вставать никому не разрешалось. Саи Баба брал некоторые письма, как бы к чему-то прислушиваясь, некоторые не брал. Потом отдавал взятые письма помощникам и шел дальше. Благодаря нашему гиду Василию на третий день мы уселись во втором ряду от прохода и я был вознагражден за это. Саи Баба остановился прямо напротив меня. На этот раз он не стал брать писем, а лишь посмотрел мне в глаза. Почему именно мне, я не знаю. Может быть, потому, что белых людей все же было не очень много, или по другой какой причине, но он встал прямо напротив меня и посмотрел мне в глаза. Из моих глаз на стекла очков брызнули слезы. Длился этот взгляд наверное секунд десять – вроде бы и немного, и в то же время довольно долго. Во всяком случае, запомнил я его на всю жизнь. После этого он повернулся и пошел дальше.

Как получилось, что слезы не просто даже возникли без моего участия, а сами собой вылетели из глаз параллельно земле, из-за чего и попали на стекла очков, объяснить довольно трудно, если не вспомнить некоторого предыдущего опыта. До этого случая жидкости человеческого тела на моей памяти вели себя необычно дважды. Однажды мой собственный пот, с той, или иной интенсивностью стекающий по лицу и телу, повел себя не совсем обычно: он брызнул из моего лица в лицо склонившейся ко мне женщине-стоматологу-садисту, которая в армии вскрыла мне зуб без анестезии, а потом пустила из своего ручного краника на больной оголенный нерв струю холодной воды. Как я не потерял сознания, не знаю. Я лишь молча встал. Врач, по-моему, испугалась. В другой раз, будучи еще юношей, во время драки с отчимом я ударил его головой обо что-то, пробив ее при этом, и вся кровь из раны моего врага выплеснулась на меня, на мое голое до пояса тело. Больше никуда кровь не попала, даже на его собственную голову. Видимо, он тоже меня ненавидел.

Вот именно так от взгляда Саи Бабы брызнули у меня слезы – прямо на стекла очков. Я не плакал, вот еще глупости – я не религиозен. Просто что-то произошло с моим сознанием – мгновенное и шоковое – и слезы брызнули сами по себе. Почувствовал ли я при этом что-нибудь необычное? Да, почувствовал – но описать это состояние не возьмусь. Я раньше его не переживал. Эта эмоция была мне недоступна. Да и сейчас собственно тоже. Конечно, мой эмоциональный спектр за время жизни серьезно расширился – и все же повторения той самой эмоции не было больше ни разу. Я спросил у кого-то в ашраме, что это значит, и мне объяснили, что я испытал «даршан» — взгляд Бога. Вот так я получил посвящение потом, кровью и слезами.

Когда в ашраме я купил пару книг Саи Бабы на русском языке, мне в подарок дали маленький пакетик с пеплом, материализованным Саи Бабой. У меня до сих пор он хранится в маленьком герметично закрытом пузыречке вместе с его фотографией. Сейчас Саи Бабы уже не стало, но воспоминания о нем согревают мою душу.

Ехать в вагоне первого класса намного комфортнее, чем во втором классе. Кресла, как в самолете, да и обслуживание аналогичное. Только вместо вышколенных стюардесс – старательные индийские стюарды. Видно, что они гордятся своей формой и своим положением стюардов вагона первого класса и даже немного завидно, что мы не умеем радоваться тому, что нам уже дано Богом, а постоянно хотим ещё больше и ещё лучше.

Питание тоже было как в самолете, и мы позволили себе немного поесть. Если бы не сумасшедшие кондиционеры, выхолодившие вагон градусов до пятнадцати, и не необходимость постоянно кутать горло и грудь от пронизывающих потоков холодного воздуха, поездку можно было считать комфортной. Я смог даже немного вздремнуть, пока не раздался звук, от которого по всему телу пошли мураши. «Когда железом по стеклу» — поет Владимир Высоцкий в песне «Я не люблю», и я с ним полностью согласен. Я подумал, что это было случайностью, но моя наивность тут же развенчалась: звук раздался снова – и он был долгим, со вкусом – кое-кто делал это специально. Я начал оглядываться, пытаясь найти врага, и тут обратил внимание на одну несуразность – на свое поведение. Оно явно отличалось от поведения всех остальных пассажиров. Никто не суетился, не оглядывался, не делал никому замечаний, а ведь вагон был заполнен полностью. Было похоже, что лишь меня обеспокоил этот звук. Звук снова повторился, и я даже идентифицировал его – он шел из ряда напротив, где-то впереди ряда за три. И снова никакой реакции ни от кого.

Скажите, вы когда-нибудь пытались послушать звук скрежетания железа по стеклу на протяжении долгого времени, сохраняя при этом полную невозмутимость? В Индии, оказывается, люди могут делать это часами, без всякого вреда для нервной системы. Через некоторое время мне удалось этот звук распознать. Хорошо одетый местный мужчина положил под ногу пустую полутаролитровую пластиковую бутылку из-под воды и, нажимая на нее резиновой подошвой башмака, с силой давя, катал ее взад-вперед. Звук был премерзкий и самое главное – ничем не мотивированный. По всей видимости, у нас с ним и с остальными пассажирами была разная реальность. Я знал, что подобное поведение является вызовом общественному порядку и подлежит наказанию как минимум устно, а как максимум – по морде. Индусы ничего такого не думали. Никто даже не повернул в его сторону головы.

— Ну фиг вам, — подумал я, — раз вам наплевать, то и я тоже выдержу.
И я спокойно, как мне казалось, прикрыл глаза и стал думать о чем-то другом.
— Ну и сволочь, — думал я, — не замечая, что отвлечься не удается, — скотина подлая.
Остальные мысли были еще хуже, настроение стремительно ухудшалось. А этот садист все скрежетал и скрежетал по моим оголенным нервам. Я уговаривал себя сначала молча. Минут через пятнадцать я начал уговаривать себя вслух.

— Ну и что такого? – говорил я себе, стараясь не слишком сжимать зубы, — подумаешь, скрипит какая-то сволочь пластиковой бутылкой. Делов-то… И никого, главное, это не волнует.
— Что ж ты, скотина такая, делаешь, — где-то на тридцатой минуте непрекращающейся пытки спросил я громким голосом. И, видимо, что-то такое было в моем голосе, что весь вагон обернулся посмотреть на меня. Видимо, разговаривать таким тоном в Индии было не принято.
— Что случилось? – бросился ко мне Вася – наш рыжеволосый гид, сидевший впереди нас ряда за четыре.
— Да ничего особенного, — с кривоватой улыбкой ответил я, — но может сейчас случиться. Скажи этому человеку, чтобы он перестал катать бутылку ногой, иначе я за себя не ручаюсь.

Вася уже знал, что моя спокойная интеллигентная манера вести себя в некоторых, впрочем, весьма редких случаях, сметается, и из-под внешней благополучной оболочки вырывается зверь – дикий и беспощадный. Этот момент был близок, и Вася быстро урегулировал возникающий скандал. Меня еще трясло от нервного возбуждения, которое, к счастью, начало спадать, а Василий тихонько объяснял мне, что в Индии все бутылки из-под воды рекомендуют ломать, чтобы никто не использовал их для продажи неочищенной воды из-под крана. Вот так я узнал, что при покупке воды в бутылках в Индии нужно даже в магазине проверять, запечатана ли бутылка на заводе, или просто ловко завернута мошенниками. Эта рекомендация ломать бутылки даже напечатана на самих этикетках пластиковых бутылок.

— Но ведь там не написано, чтобы каждый чудак целый час скрежетал ногой по этой бутылке в заполненном вагоне? – спросил я.
Мой вопрос остался без ответа, а я без удовлетворения. Мое терпение, а значит, и духовный уровень развития, было очень низким – и я с этим ничего поделать не мог.

Поезд в Индии – это нечто! Мне пришлось проехать дважды, и оба раза разительно отличались своими неудобствами. Сначала мы ехали не самым высоким классом, всего вторым, поэтому пообещали друг другу – я, жена и наш гид-переводчик – ни в коем случае не есть и не пить в этом поезде ничего. Если бы мы могли еще не видеть и не слышать?

Ехать нужно было шесть часов в сидячем вагоне. Кресла были вполне нормальные, даже мягкие. Сидели по двое в ряду, посередине проход, один действующий туалет на два вагона. Огромное количество постоянно вращающихся вентиляторов с блестящими металлическими защитными решетками, закрепленных на потолке под самыми причудливыми углами, от которых не было спасения и постоянно приходилось закрывать грудь, чтобы не простудиться. В вагоне вроде бы мусора и не было, но было ощущение какой-то липкой грязи. То ли от запаха сладкой выпечки, которую постоянно разносили, то ли от летающих во вполне умеренных количествах мух. Но самое неприятное – это продавцы. Как только поезд тронулся, в конце вагона кто-то заголосил. Я прямо вздрогнул, пока не увидел разносчика, что-то несущего и, видимо, предлагающего к продаже. Я даже не пытался понять, что он кричит, пока не прошло часа три. К этому времени я смог выделить в его едином и непрерывном слове целых три, и оказалось, что он предлагает чай на трех языках. Это звучало, как «Тицайцая». Ну кто бы мог подумать, что это одно слово на трех различных языках, а не одно на никому неизвестном, если бы услышал этот нечеловеческий вопль во всю силу легких на одной высокой ноте? Оказалось, что он предлагает горячий чай из термоса.

Из моей оговорки вы уже поняли, что этот продавец терроризировал нас все шесть часов поездки, но реальность была на самом деле еще хуже. Оказывается, он был не один, и у них была очередь. Как только продавец чая дошел до другого конца вагона, и я, как наивное дитя, приготовился немного отдохнуть от этого визжащего крика, как на другом конце вагона, откуда выходил и продавец чая, почти таким же пронзительным голосом завопил другой парень. Этот предлагал что-то из местной еды. Когда через несколько томительных минут он дошел до противоположного конца вагона, начал свое движение третий. Оказалось, что их несколько человек, и они продвигаются сначала от одного конца вагона к другому, а потом начинают движение в обратном направлении. Может быть, они обслуживали несколько вагонов, но у меня создалось впечатление, что они в промежутках отдыхали, пока мы мучились с остальными их товарищами. И мне даже показалось, что люди специально покупали у этих молодых парней хоть что-нибудь, лишь бы они немного помолчали, пока наливают, или накладывают пищу. Когда мы прибыли в отель, то мгновенно уснули. Жаль, что в путешествиях спать долго не приходится, и вставать нужно рано.

Джип уверенно ехал по узкой асфальтированной дороге где-то в Индии. Я поглядывал в окно впереди и справа от себя, видя, наверное, что и все видят в Индии: пыль, множество мотоциклов, мопедов, велосипедов, которые едут в самых разных направлениях, и притом далеко не всегда вдоль дорожного полотна. Все они постоянно сигналят, звенят звонками и гудят в рожки, превращая слух европейца в одну болящую рану. Стараясь хоть немного снизить давление на уши, я запретил своему водителю сигналить и накрепко закрыл все окна в автомобиле. И все же иногда не выдерживал, и зажимал уши руками, стремясь получить хоть небольшую передышку. Для тех, кто приехал в Индию на несколько дней, и переезжал с места на место немного, эта сторона жизни осталась незамеченной. В этот раз я путешествовал практически целый месяц, большинство времени на машине, и потому выстрадал эту тему. Особенное разочарование я испытал, когда выехали из большого города, и я уже приготовился к неземному блаженству тишины, как пришлось буквально подпрыгнуть на сиденье от рева огромного самосвала. Потом почти сразу еще и еще раз. Оказалось, что по этой дороге откуда-то из карьера самосвалы возят на завод по изготовлению цемента породу. Ну и возили бы себе молча, да не тут-то было: они шли сплошной вереницей в обе стороны и непрерывно гудели.

— Зачем они гудят? – спросил я у водителя через переводчика.
— Так они узнают, что рядом находится другое транспортное средство, – ответил он.
— То есть водители ориентируются на дороге по слуху? – не поверил я.
Водитель лишь пожал плечами, сочтя, видимо, мой вопрос не очень уместным.

Я пригляделся… На задних бортах всех без исключения самосвалов крупными буквами было написано: «PLEAS HORN», то есть «Пожалуйста, сигнальте». Я понял, что лучше мне научиться жить с этим шумом, отстраивая психику от раздражающего шума, иначе могу запросто свихнуться. Не скажу, что мне это полностью удалось, но со временем я немного приспособился, стараясь находить островки тишины на стоянках и отдыхая в эти моменты. Хорошо, что я вовремя это сделал, так как впереди ждали новые испытания моей выдержки и терпения.