Будучи в Санкт-Петербурге, посетил Мариинский театр. Давали «Жизель» Адольфа Адана – фантастический балет в двух действиях. После первого отделения вслух удивлялся, как в русском театре можно смотреть лишь на одну артистку, исполнявшую партию Жизель, Веронику Парт, да и та американка. Я так посчитал, потому что в программке под именем ее подписано: «Американский театр балета». К счастью, сидевшая рядом девушка тут же меня просветила, что Вероника – русская танцовщица, причем именно Санкт-Петербургской школы балета. Она уехала в Америку, выступала там, но сейчас вернулась. Это было радостно для меня. Такая умничка – светлая и прекрасная. И я остался на второе отделение, пытаясь найти «Душу» русского балета в выступлении других артистов. К сожалению, удовольствия я так и не получил.

Следует сказать, что Мариинский театр утратил в даваемом спектакле «Русскую душу», кроме, пожалуй, еще одного артиста – Ильи Кузнецова, исполнявшего партию Ганса – лесничего. Если при появлении Вероники появлялось ощущение светлой радости, то этот артист ощутимо порождал отчаяние от неразделенной любви. Эти два человека и вытаскивали весь спектакль. Народный артист России Евгений Иванченко в роли графа Альберта – второй главной роли, обладает великолепной фактурой, техника его безупречна, но души в его выступлении не было никакой. Если бы это было спортивное состязание, он бы был первым – это факт. Но русский балет – это не только техника – это прежде всего переживания, эмоции. Русские любят не умных и правильных, а не равнодушных. Да и иностранцы любят русский балет за те переживания, которые он привносит в их душу. Именно ощущение «Русской души» является отличительной чертой русского балета. Именно с нас Европа взяла то, что украсило их искусство – эмоции, переживания. И, нужно заметить, европейские ученики уже сейчас превосходят своего учителя.

Выступление большой группы девушек, заполнявших сцену, прекрасно и слаженно танцевавших, служили лишь ширмой для основных артистов, хоть явно могли задавать эмоциональный фон для всего спектакля. Однако танец их был вынесен из тренировочного зала – и исполнен, как в тренировочном зале – технически совершенно – и в то же время спокойно, безэмоционально. Дирижер оркестра вел партию музыки спокойно, как будто ему все равно, и лишь последние аккорды, завершающие выступление, перед предстоящими аплодисментами, дал так, как бы следовало вести весь концерт – с настроением, силой, эмоционально. Естественно, что и музыканты следовали его настроению.

А мы, зрители, приходим в театр именно чтобы испытать чувства и эмоции, не доступные в повседневной жизни, или редко встречающиеся. Возьмите, как пример, выступление театра Константина Райкина, когда с первой секунды и до завершающего аккорда находишься в напряжении, сопереживая актерам. Или появление на сцене Ирины Муравьевой, лишь появлением своим на сцене порождающей бурю эмоций. Да возьмите новый фильм «Иван Поддубный» с Михаилом Пореченковым в главной роли, и Вы поймете разницу в создании художественного произведения высочайшего качества. Какое же право Мариинский театр имеет для ухода от традиции настоящего русского балета – с его не только совершенством формы, но и духа, эмоций и души нашего народа, нашей страны? Что это – вырождение русского театра, или простая русская лень?